Monumenta altaica
Altaic linguistics
 Books and Papers | Ethnography | Researchers | Bibliographies | Altaic Links | Forum | Contacts |перейти на русский
  Menu

ANCIENT and MEDIEVAL MONUMENTS
  • Mongolian
  • Turkic
  • Manchu-Tungus
  • Korean
  • Japanese

    DICTIONARIES
  • Mongolian
  • Turkic
  • Manchu-Tungus
  • Korean
  • Japanese

    GRAMMARS
  • Mongolian
  • Turkic
  • Korean
  • Manchu-Tungus
  • Japanese

    CORPORA & E-LIBRARIES
  • Mongolian
  • Turkic
  • Manchu-Tungus
  • Korean
  • Japanese

    LEARNING MATERIALS
  • Mongolian
  • Turkic
  • Manchu-Tungus
  • Korean
  • Japanese

  •   Monumenta Altaica / PAPERS / Z.K.Derbisheva

    Проф. д.ф.н. Дербишева З.К.

    КТУ 'Манас'

    Национальный менталитет и его отражение в языке

    Человеческая культура, социальное поведение и мышление, как известно, не в состоянии существовать без языка и вне языка. Являясь средством человеческой коммуникации и потому социальным и национальным по своей природе, язык не может не нести на себе отпечатки особенностей мировоззрения, этических и культурных ценностей, а также норм поведения, характерных для данного языкового сообщества. Все это находитсвое отражение в лексике языка, о чем говорится много и часто.

    Однако следует отметить, что наиболее точно отражает менталитет нации грамматический строй языка, ибо он ближе всего к мышлению. 'В то время как число слов языка представляет объем его мира, грамматический строй языка дает нам представление о внутренней организации мышления'[Вильгельм фон Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. М.. 'Прогресс', 1984, с. 345]. Именно В. фон Гумбольдтом впервые было введено весьма важное понятие 'языковое сознание народа' (там же: с. 47) 'Многократное повторение определенных отношений создает в голове человека так называемую категорию опыта. По существу это понятийная категория, которая может найти выражение в языке. Каким образом эта категория может быть изображена в языке, зависит от лингвокреативного мышления. Лингвокреативное мышление может произвести выбор средств выражения, оно может определить семантический объем категории, особенности ее сочетаемости и т. д.' [Б.А. Серебренников. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. 'Наука', М., 1988 стр.33]Именно понятийные категории составляют основу морфологических категорий языка. Это системообразующие единицы, которые составляют базовые атрибуты любого языка. Эти категории прежде всего заложены в языковом сознании носителя того или иного языка. Известно, что одной из основных морфологических категорий русского языка является категория рода. Эта категория делит все имена на три родовых класса с соответствующими внешними формальными показателями в виде флексий. Для носителя русского языка определение родовой принадлежности существительных не составляет ни малейшего труда, тогда как для иностранцев усвоение правил распределения существительных по роду и последующие процедуры согласования с ними -это одна из самых сложных задач. И это вполне естественно: родовая оппозиция мужского, женского и среднего рода заложена в языковом сознании русского человека. А для того чтобы иностранцу освоить эту категорию, понадобится приложить немало усилий, чтобы ее осмыслить, упорядочить ее в своем языковом сознании и затем правильно использовать ее в речи. И это свойство всех морфологических категорий независимо от типа языка: они составляют базовые 'опоры' языкового сознания.

    Грамматические (морфологические) категории формируются в любом языке в результате длительного обобщения конкретного лексического материала, дальнейшего абстрагирования определенной семантической идеи. Так, для всех тюркских и славянских языков семантическое понятие количества стало семантической доминантой, которая стала существенно значимой при характеристике имен существительных. Но понятие количества (один-много) является семантической универсалией для многих языков. Однако только на этом основании мы не можем говорить, что эта категория актуальна для носителей всех языков. '...факты языка - это не причина, следствие; не все категории коллективного мышления выражаются именно языковыми категориями, а с другой стороны, не все, что выражается языком, принадлежит к наиболее осознаваемому и социально наиболее важному.' [Языки мира: Проблемы языковой вариативности.- М.: Наука, 1990 стр.182]Для того чтобы стать неотъемлемым свойством того или иного языка необходимы два условия: во-первых, она должна быть обязательной характеристикой большого лексического состава, благодаря чему она и становится постоянно востребованной в речи данным носителем языка; и во-вторых, эта семантическая доминанта расщепляется на несколько 'порций' и распределяется на все слова данной части речи, деля их на этом основании на противопоставленные друг другу ряды форм. Эти противопоставления рядов форм существуют в виде логических или смысловых оппозиций в в языковом мышлении людей. Грамматическое противопоставление 'один-много' характерно для русского и кыргызского языков, поэтому носители этих языков постоянно уточняют количественную характеристику предмета с помощью соответствующих грамматических показателей (в русск. яз.: книга- книги, в кырг:китеп -китептер и т.д.

    Для разных языков состав грамматических категорий разный, поскольку каждый язык сам 'выбирает' для себя сущностные атрибуты словарного класса, и этот отбор происходит на протяжении длительного исторического отрезка времени. Грамматическая система любого языка - это наиболее устоявшаяся и медленно поддающаяся изменению часть языкового строя. Ее формирование осуществляется в течение многих веков и даже тысячелетий, и поэтому в ней не могут не отражаться особенности национального менталитета и мышления, обусловленные социополитическим климатом и культурно-этическими ценностями, характерными для той или иной нации. И поэтому полагаем, что по ней можно сверять определенные экстралингвистические события. По мнению Малиновского, должна быть создана особая дисциплина, целью которой было бы вскрыть реальную природу грамматических категорий, сообразуясь с первобытным (primitive) отношением Человека к Действительности[Malinowski B/ The problem of primitive languages // Ogden C. K., Richards J. A. The meaning of meaning. 3rd ed. L., 1930. P. 296-336]

    В рамках предлагаемой статьи будет сделана попытка рассмотреть в сравнительном плане принципиально важные для языкового строя тюркских (кыргызского) и славянских (русского) языков грамматические категории и дать экстралингвистическое обоснование их существования в данных языках. Но поскольку грамматическая система языков - это та часть языкового строя, которая является общим фундаментом для родственных языков, и потому на уровне семантического объема и формального их выражения они адекватно соотносительны, то целесообразнее анализировать не один конкретный язык, а целую языковую семью: тюркскую и славянскую. Конкретные языки, кыргызский и русский, будут привлекаться как иллюстративные языки.

    Тюркские языки

    Славянские языки

    1. Принадлежность;

    2. Понудительность;

    3. Модальность;

    4. Изобразительные глаголы;

     

    1. Родовая принадлежность;

    2.Одушевленность/неодушевленность

    3. Категория состояния;

    4.Категория вида и способы глагольного действия;

     

     

    1. В тюркских языках существует постоянная потребность соотносить любое имя или предмет с лицом: апам, китебим, окуу\ , ж¸ ргú н¸ , кú чú с¸ и т.д. В основе этой категории лежит идея обладания одного объекта другим. В менталитете тюркского человека изначально заложено стремление подчеркнуть принадлежность и одушевленного объекта, и неодушевленного предмета определенному лицу. Без конкретизации такой принадлежности предметы как бы не существуют . Все вокруг должно кому-то принадлежать. 'Бесхозным' не может быть ничто и никто. По-видимому, такое состояние в языке, оформленное в грамматическую категорию принадлежности, обусловлено социально-экономическими устоями жизни тюркских народов, которые на протяжение многих веков жили по законам частной собственности, где центральной фигурой был собственник-обладатель. Каждый предмет, одушевленный или неодушевленный, имел своего обладателя, эти отношения всегда были принципиально важными в социально-экономической жизни тюрков.

    Для славянского человека эти отношения не столь принципиальны, поэтому семантическая доминанта принадлежности в русском языке не поднялась до уровня грамматического обобщения. Это значение не является системно значимым для русского языка и выражается на уровне словосочетаний. Сотношение предмета или объекта с лицом происходит только при возникновении необходимости подчеркнуть факт принадлежности лицу, с помощью притяжательных местоимений (мой, твой, наш, ваш дом);притяжательных прилагательных (дедов, мамин дом), а также субстантивных сочетаний (дом отца).

    2. Для грамматической системы тюркских языков особо значимой является категория каузативности. Иначе она называется категорией понудительности, которая пронизывает всю глагольную систему тюркских языков. Семантика этой категории состоит в том, что с помощью специальных грамматических аффиксов выражается значение принуждения осуществить то или иное действие: жаздыр, тургуз, иштет, ичир, ойнот, байлат, уктат и т.д. Эта категория представляет специфику грамматического строя тюркских языков. Нам представляется, что и здесь напрашивается экстралингвистическая мотивация, связанная, с одной стороны, с политической системой, существовавшей у многих тюркских народов, живших несколько тысячелетий в условиях военных государственных образований, с жесткой системой принуждения, и с другой стороны, многовековая традиция возрастной иерархии, связанная с почитанием старших, выражающимся в беспрекословном им подчинении. В этой иерархии взаимоотношений воля старшего по чину или по возрасту передается через посредника третьему лицу. Укоренившись в менталитете тюркского человека, такой стиль отношений не мог не найти отражения в языковой системе. Так, в кыргызском языке почти каждый глагол уточняется с точки зрения каузативности. Для носителя русского языка эта система отношений не актуальна, и поэтому морфологической категоризации она не получила; для того чтобы передать просьбу через собеседника другому лицу, он это выразит очень громоздкой конструкцией типа: пусть тот (третий) выполнит то или иное действие.

    3. Вся система тюркских языков, особенно ее глагольные формы, не обходятся без модального уточнения протекания действия. Такие модальные параметры действия, как достоверность/недостоверность действия, кажимость/ некажимость действия, очевидность/неочевидность, возможность / невозможность ее осуществления, настроенность / ненастроенность на выполнение действия, осознанная необходимость, обязанность выполнить то или иное действие, постоянно сопровождают глагольное действие и выражаются с помощью грамматических аффиксов ( окурмун, окумакмын, окумакчымын, окумуш, окугансыйт, окугандыр, окуптур и т.д. Тогда как в русском языке эти значения грамматически не значимы и выражаются по мере надобности с помощью модальных слов ( вероятно, возможно, обязательно, оказывается и т.д.). Для носителя тюркских языков в этом проявляется особая психология. Даже если тюркский человек уверен, что то или иное событие наступит, он не будет это утверждать безоговорочно. На наш взгляд, здесь присутствует религиозная подоплека, так как тюркский человек был всегда глубоко верующим человеком, и он всегда во всем полагался на бога, исполнится ли то или иное желание, произойдет ли ожидаемое событие, принадлежит как бы воле всевышнего, и он как простой смертный не вправе решать свершится оно или не свершится. Даже когда он говорит о каком-то свершившемся в прошлом событии или факте, то здесь также происходит уточнение с точки зрения достоверности / недостоверности. Достоверно он может утверждать только в том случае, если сам был очевидцем произошедшего; если же нет, то используется особая форма глагола, основное назначение которой заключается в сообщении о событии со слов другого, очевидца ( >куруптур, жолугуптур, барыптыр и т.д.) В менталитете тюркского человека заложена осторожность в изложении, стремление не брать ответственность за передаваемую информацию, при этом предпочтительнее сослаться на кого-нибудь.

    4.Лексика кыргызского языка чрезвычайно богата так называемыми 'изобразительными словами' (>тостондо-,эпилде-,чакчанда-, балпакта- и т.д.). Среди них выявляется огромный пласт глаголов, выражающих поведенческую палитру человеческих отношений: манеру говорить, манеру держаться, манеру есть, манеру ходить,сидеть, лежать, смеяться. Особую группу образуют слова, характеризущие внешность человека(.). По словарю К.К Юдахина их насчитывается около 0000 слов.

    Вся эта лексика относится к разговорному стилю кыргызского языка, и вместе с тем они активно пополняют основной глагольный запас языка. Особенно незаменимыми они являются в художественном стиле при составлении психологического и внешнего портрета героев. Думается, такое обилие изобразительных слов в кыргызском языке свидетельствует о такой ментальной черте народа как наблюдательность; от спокойно-пытливого взгляда кыргыза не ускользнет ни малейшая деталь поведения собеседника; при этом он немногословен, молчалив, а свое мнение о сущности человека он может точно и метко выразить одним таким словом. В русском языке для описания разных личностных характеристик такого рода используются качественные наречия или деепричастия типа неуклюже, хромая, вперевалку и т.д.

    1. Основная типологическая доминанта русского языка - это его флективная изменчивость. Но языковая изменчивость не может быть асистемной. В основе должно быть какое-то основание. Одним из таких оснований являются родовые классы. Это три номинативных класса, к которому фактически восходит вся система падежного склонения именных частей речи. 'Родовая классификация должна рассматриваться в контексте прочих классификаций коллективных представлений как один из частных случаев, подпадая под общее определение социальных явлений, для которых характерна произвольность знаковой символизации и одновременно ее обязательность как системы, однажды установленной' [цитируется по: Meillet A La genre feminine dans les langues indo-europeennes// Meillet A. Linguistique historique et linguistique generale. P., T. II. 1938; 25-27] (Эта идея имеет своим источником социологические воззрения Э. Дюркгейма). Для многих языков, в том числе и для кыргызского языка, эта категория не релевантна.

    2. Биологическое деление в природе на живое и неживое преломляется в языке и реализуется в языках по-разному. В русском языке к классу лингвистически одушевленных объектов попадают особи и мужского, и женского, и среднего рода (дед, девочка, воробей, курица, дитя, чудовище, червяк, гусеница и т.д.) А в таких славянских языках, как чешский и польский, грамматические параметры одушевленности подходят только для существительных, обозначающих особи мужского пола ( student, ptak, dedecek, chlap, kohout; syn, ojciec, pes, lew, ptaka). Слова, обозначающие особей женского пола, 'ведут' себя как лингвистически неодушевленные единицы: (studentka, babicka, holka, slepice; corka, matka,). В кыргызском языке представление о живом и неживом закрепилось в языке в виде оппозиции 'человек и нечеловек'. Наименования животных (ит, мышык, уй, карышкыр, жолборс и т.д) относятся к разряду неодушевленных существительных. Кроме того, есть случаи, когда к из понятия 'человек' выпадают дети. У кыргызов спрашивают не 'Кого ты родила?', а 'Что ты родила? - Эмне тú рú д¸ \ ?'.

    3. Для русской души очень важно состояние. Внимание к внутреннему миру человека, к его радостям, переживаниям не могло не найти отражения в языке. Это отмечается и Анной Вежбицкой в книге 'Семантика грамматики'. По ее мнению, такая отличительная черта русского характера, как сосредоточенность на состоянии души и чувств находит свое отражение в языке как в обилии глаголов, называющих различные эмоциональные состояния, так и варьировании синтаксических конструкций типа: Он веселится - Ему весело; Он грустит -Ему грустно.' Еще В. В. Виноградов в свое время увидел в грамматической системе русского языка особую категорию, которую он так и предложил назвать 'Категория состояния', обосновав ее как грамматическую на основании особой семантики и синтаксической функции сказуемого в предложении. ( Девочкам скучно; Во рту горько; Мне сегодня лень; Ему стыдно; В комнате уютно; На улице жарко и т.д). Нельзя сказать, что для кыргызского человека погружение во внутренние переживания не' свойственно, однако по своему менталитету он предпочтительно скрывает свои чувства, эмоции. И боль, и радости, и печали кыргызу не принято открыто демонстрировать.' Любопытно, что в ситуации, когда у кыргыза справляются о здоровье, непременным ответом будет 'Хорошо', даже если в этот момент он болен или плохо себя чувствует. Считается правилом дурного тона, если он станет говорить с другим о своем самочувствии.

    4.Богатство русского языка проявляется в его глаголах. А. А Потебня, опираясь на взгляды В. Гумбольдта и Штейнталя, создал своеобразную философию глагольности русского языка С организацией глагола был связан переход от древнего именного строя предложения к глагольному. Категория действия, процесса, силы, энергии все более и более ограничивает сферу именных категорий [ВВВ Русский язык 1947 М.-Л. с. 423]. Глагольная сущность всех славянских языков, в том числе и русского языка, прежде всего связана со специфической категорией вида, которая призвана характеризовать действие глагола с точки зрения егоопределенности или неопределенности. Эта грамматическая семантика делит все глаголы на два ряда противопоставленных друг другу форм: совершенного и несовершенного вида. Эта грамматическая оппозиция существует независимо от категории времени и на основании обобщенной семантики процессуальной определенности и неопределенности охватывает весь глагольный массив. В истории развития русского языка, эта категория возникла относительно недавно, отделившись от временной парадигматики, которая еще на стадии древнерусского языка была неразрывно связана с аспектуальными значениями глаголов. Полагаем, что возникновение такой категории в славянских языках мотивировано необычайным семантическим разнообразием глагольной лексики. Это свойство в значительной степени связано с префиксами, которые способны выразить тончайшие оттенки движения всего сущего. Эта роль приставок была отмечена еще В.И. Далем и Н.П. Некрасовым, которые считали, что приставки 'сообщают' глагольному действию 'общие краски жизни', демонстрируют картинность, изобразительность представления действия в русском глаголе как результат игры красок от смены приставок. [Н.П. Некрасов, О значении форм русского глагола с. 178-179. Цитируется по ВВВ 'РЯ' с.645] В современной терминологии огромный массив приставочных глаголов объединяется в так называемые способы глагольного действия. С их помощью можно выразить 'живописную палитру' проявления действия, связанную с пространственной ориентированностью со всеми видами направления движения; временной лимитацией действия с точки зрения его кратковременности, непродолжительности, длительности, бесконечности, фазовой детерминации действия (начало, конец); кратности, повторяемости, периодичности проявления действия, распределенности действия во времени и в пространстве, меры проявления действия (малая степень его проявления) или интенсивного проявления. (Говорить: заговорить, поговорить, проговорить, уговорить, отговорить, выговорить, наговорить, подговорить, приговорить, переговорить, обговорить, договорить, разговорить илиплакать: поплакать, заплакать, проплакать, выплакать, отплакать, оплакать, наплакать, всплакнуть и т.д.). Это многообразие глагольных образований возрастает с привлечением суффиксальных и постфиксальных средств языка: разговориться, договориться, проговориться, проговариваться, приговаривать, подговаривать, наговориться; выплакивать, поплакивать, поплакаться, наплакаться, выплакаться, расплакаться, отплакивать, всплакивать и т. д. И именно вид оказался той систематизирующей категорией, которая внесла упорядоченность в громадный глагольный 'хаос', распределив их на основании определенности и неопределенности по видам. В кыргызском языке характер протекания действия также находит выражение в виде особых глагольно-аналитических конструкций. Но таких аспектов проявления действия удается достичь только описательным путем

    Вместе с тем довольно интересен и прагматический аспект этой проблемы, связанный с тем, что грамматический строй языка способен оказывать определенное влияние на наш менталитет и нашу языковую культуру. На это свойство языка указывал Ж.Вандриес, отмечая, что язык может даже изменять склад ума и направлять его. Особенно отчетливо это влияние прослеживается в процессе обучения иностранному языку, особенно на продвинутом этапе, когда имеешь возможность наблюдать, как, постигая через лексические и строевые особенности языка менталитет и культуру другого народа, студенты обретают дар смотреть на мир глазами кыргыза, русского, турка и т.д., что не может не сказаться на их менталитете и социокультурных представлениях. Их языковая культура в родном языке также претерпевает значительные изменения: они используют более широкую палитру средств выражения модальности, стремятся избегать категоричности в оценках и в утверждениях. Таким образом, можно полагать, что в сегодняшнем мире изучение иностранных языков важно не только само по себе, но и как средство постижения менталитета и культуры других народов.

     

     

     

     

     

    Примечания

    Вильгельм фон Гумбольдт 'Избранные труды по языкознанию' М., 'Прогресс', 1988.

    стр 166; Каждый язык вбирает в себя нечто от конкретного своеобразия своей нации и в свою очередь действует на него в том же направлении. Национальный характер поддерживается, упрочивается, даже до известной степени создается общностью места обитания, но в своем существе покоится на одинаковости природного уклада, обычно объясняемой общностью происхождения.

    стр. 167: Сами языки, явившиеся инструментами этого развития (интеллектуальности) , приобретают настолько определенный характер, что по ним становится легче узнать характер нации, чем по ее нравам, обычаям и деяниям.

    'Основания для классификации объектов действительности посредством языка разнообразны, но социальные истоки всех форм классификации несомненны' (там же: выделено мной З.Д.)


    Discuss this paper in the FORUM 
    Go to the PAPERS section  

     Books and Papers | Ethnography | Researchers | Bibliographies | Altaic Links | Forum | Contacts |Перейти на русский

    Copyright © 2002-2023 Ilya Gruntov (Institute of Linguistics Russian Academy of Sciences)